Миллионерша поневоле - Страница 11

— Что?!

— Каникулы в Италии, шестнадцать лет, шестнадцать весен, молодой красавец на водных лыжах, прекрасен как античный бог, вы оба молоды, кровь кипит, одна-единственная ночь на берегу лазурной Адриатики… Потом он погиб.

— Кто?!

— Молодой итальянец.

— Ага, от рук мафии. Он был полицейским.

— Все издеваешься над матерью, да? А мать тебе только счастья желает, тебе и Билли…

— Не надо, мама, не начинай. Кстати, если уж мы заговорили о Джереми — он никогда в жизни даже не заикнулся о женитьбе. Но как только заговорит — я вверну про мафию. В смысле про итальянца.

Гермиона Февершем не обратила на иронию ни малейшего внимания.

— Вот и умница, хорошая девочка. Люси, детка, мне надо бежать, сейчас придет массажистка. Созвонимся. Держи меня в курсе. Да, Вероника обещала приехать ближе к лету. Она совершенно раздавлена этим разводом. Целуй Билли. Пока!

Люси устало провела рукой по волосам. Маму не переделать, что тут скажешь… Тихий звук за спиной заставил похолодеть. Люси оглянулась — в дверях кухни стоял Билли.

Интересно, а что из этого разговора он слышал?

Билли посопел и сурово поинтересовался: — А чего у нас есть поесть?

Слава богу. Обычный вопрос для мальчишки, который растет на свежем воздухе и все время хочет есть. Через мгновение застучали по полу громадные лапы — и в дверном проеме, не намного уступая Билли в росте, нарисовался Презент. На морде пса было аршинными буквами написано: тут говорили о Еде!

— У нас шикарный выбор, мужчины. Три различных вида пиццы!

— Ой господи. Опять пицца?

— Я знаю, ужасная мать.

— Ты прекрасная мать, но с анчоусами я не буду.

— Хорошо, тогда тебе — пепперони.

— Ладно уж. А тебе?

— А мне — с грибами.

— Грибы я люблю…

— Грибы тебе вредно. То есть неполезно. Еще будет свежий апельсиновый сок и суп из… в общем, суп.

— Из шпината?

— Ты знал, да?

— Я заглядывал в морозилку.

— Очень ты наблюдательный. Билли, я его миксером взобью, и ты даже не поймешь, что там был шпинат.

— Но я же ЗНАЮ!

— Тебе нужно хоть иногда есть что-то полезное.

— Я чипсы ел. И сухарики.

— Чипсы — это не полезное.

— Это же картошка!

— О нет. Чипсы — это крахмал с запахом масла, на котором жарили картошку. По сути это мусор. Вкусный — но мусор.

Болтая с сыном, Люси достала пиццу из морозильника, сняла целлофан, оставила размораживаться и повернулась к плите, чтобы разжечь духовку.

Плита была старинная, топилась дровами. Когда-то на ней готовила румяная и кудрявая Марион Бранд — мать Морта. Замечательная женщина. Английские барменши — это особая порода людей. Отзывчивые и суровые, нежные и горластые, они всегда готовы отшить нахала и пожалеть бедолагу…

Жалко, она не дожила до появления Билли. Марион Бранд умерла в начале того самого лета, когда ее внук был зачат на сеновале… Кстати, Марион Бранд наверняка не взволновал бы сей факт. Нисколечко! Она любила детишек просто так, без всяких условий и условностей. И они всегда платили ей взаимностью.

Наверное, именно ей Люси могла бы признаться с самого начала, а тогда вся эта история могла пойти совсем по-другому… Да и признаваться не пришлось бы. Марион Бранд все увидела бы своими глазами. Улыбку Морта на маленькой рожице. Повадки Морта. Взгляд Морта.

Спасибо, Господи, что сегодня днем мужчина и похожий на него мальчик так и не встретились на разбитой проселочной дороге! Что будет, когда они все-таки встретятся?

Люси тряхнула головой, отгоняя мысли о Морте, но это не помогло. Билли с Презентом затеяли в гостиной возню, плита потихоньку раскалялась, а душное, жаркое лето десятилетней давности все лезло и лезло в голову Люси Февершем…

Ей было почти шестнадцать, но все-таки еще пятнадцать, и она приехала домой на каникулы. Обнаружилось, что Морт Бранд, уже студент, тоже здесь. В начале июня он вернулся из Шотландии, где на маленьком старинном кладбище упокоилась его мама, Марион Бранд. Морт занимался делами наследства, которое было настолько мало, что почти не доставляло ему хлопот.

Чтобы отвлечься от печальных мыслей, он снова принялся помогать на конюшне, мыл машины, чинил газонокосилку — в общем, делал все то, к чему привык с детства. Люси Февершем — голенастая, вытянувшаяся, похудевшая и похорошевшая девушка-подросток — украдкой следила за ним, отчаянно мечтая, чтобы они снова, как в детстве, могли проводить время вместе, но это оказалось невозможным. Что-то изменилось. Они сами? Лето такое дурацкое?

Раньше она его не стеснялась, ему поверяла свои детские тайны, его привыкла считать своим лучшим другом — но теперь почему-то деревенела в его присутствии, даже не смогла выразить ему соболезнования по поводу смерти матери… Казалось, между ним пролегла тайная трещина, со временем грозящая превратиться в пропасть.

А может, имя этой пропасти было — Вероника?

Старшая сестрица приехала домой из частого колледжа в Швейцарии. Несколько лет подряд тамошние воспитатели и учителя усиленно готовили сверкающий бриллиант из рода Февершем к тому, чтобы он, бриллиант мог с легкостью отыскать себе подходящую оправу на родине. Иными словами, из Вероники делали светскую леди — а она сопротивлялась, как могла.

Природа щедро одарила старшую доч! лорда и леди Февершем. Золотистые кудряшки Люси выглядели паклей рядом с истинным золотом локонов Вероники. Голубые глаза сияли топазами, фигура была безупречна, манеры… Ну да, манерам ее научили. Все деле в том, что природа не терпит не только пустоты, но и перекосов. Вероника Февершем была глупа как пробка — и потому скучала, скучала, скучала!